Каждый день город в рабочем районе, в дымном, пропитанном выхлопными газами воздухе, дрожал и ревел утренним потоком машин, и, послушные зову, из маленьких серых домов выбегали на улицу, точно испуганные тараканы, угрюмые люди, не успевшие освежить сном свои головы.

В холодном сумраке они шли по немощеной улице к высоким каменным клеткам офисов и торговых центров, эти же с равнодушной уверенностью ждали их, освещая серую слякотную дорогу десятками жирных квадратных глаз.

Грязь чмокала под ногами. Раздавались хриплые восклицания сонных голосов, грубая ругань зло рвала воздух, а встречу людям плыли иные звуки — сухая возня оргтехники, ворчание телефонов. Угрюмо и строго маячили высокие черные дома, поднимаясь над городом, как толстые палки.

Вечером, когда садилось солнце и на стеклах домов устало блестели его красные лучи, — офисы выкидывали людей из своих каменных недр, словно отработанный шлак, и они снова шли по улицам, хмурые, с черными лицами, распространяя в воздухе липкий запах усталости, блестя голодными зубами.

Теперь в их голосах звучало оживление и даже радость, — на сегодня кончилась каторга бессмысленного труда, дома ждал ужин и отдых.

День проглочен офисом, машины высосали из людей столько силы, сколько им было нужно. День бесследно вычеркнут из жизни, человек сделал еще шаг к своей могиле, но он видел близко перед собой наслаждение отдыха, радости дымного барчика и — был доволен.

По выходным спали часов до десяти, потом люди солидные и женатые одевались в свою лучшую одежду и шли шаталься по торговым центрам, попутно ругая молодежь за ее чрезмерное просиживание у компьютеров. Из моллов возвращались домой, обедали и снова ложились спать — до вечера.

Усталость, накопленная годами, лишала людей аппетита, и для того, чтобы есть, много пили, раздражая желудок острыми ожогами алкоголя.

Встречаясь друг с другом редко, говорили о работе, ругали руководство, — говорили и думали только о том, что связано с работой. Одинокие искры неумелой, бессильной мысли едва мерцали в скучном однообразии дней.

Возвращаясь домой, ссорились с женами.

Молодежь чаще сидела в ночниках или устраивала домашние вечеринки, слушали музыку, танцевали, сквернословили и пили.

Истомленные работой люди пьянели быстро, и во всех грудях пробуждалось непонятное, болезненное раздражение. Оно требовало выхода. И, цепко хватаясь за каждую возможность разрядить это тревожное чувство, люди, из-за пустяков, бросались друг на друга с озлоблением зверей.

Возникали драки. Порою они кончались тяжкими увечьями.

В отношениях людей всего больше было чувства подстерегающей злобы, оно было такое же застарелое, как и неизлечимая усталость от жизни. Люди рождались с этою болезнью души, наследуя ее от отцов, и она черною тенью сопровождала их до могилы, побуждая в течение жизни к ряду поступков, отвратительных своей бесцельной жестокостью.

По праздникам молодежь являлась домой поздно ночью в помятой одежде, часто в грязи и пыли, иногда с разбитыми лицами, пьяная и жалкая, несчастная и противная.

Жизнь всегда была такова, — она ровно и медленно текла куда-то мутным потоком годы и годы и вся была связана крепкими давними привычками думать и делать одно и то же, изо дня в день. И никто не имел желания попытаться изменить ее.