Наиболее архаичными считаются щелевые окна, представляющие собой «лишь несколько расширенные между бревнами щели»3. Показательно, что слово окъньце, известное, по мнению лингвистов, раньше, чем окно, как раз и означало «дыра», «отверстие», а также «окошко», тогда как первая фиксация лексемы окъnо относится лишь к XIII в.4 Утраченные со временем в жилище, щелевые окна удерживаются в подсобных помещениях крестьянского дома-двора. Имеются в виду щелевидные проемы окон подклета избы, сеней, чердака, хлева, повети, амбара, бани и пр. Чаще это прямоугольное отверстие, прорубленное между двумя смежными венцами бревен. Иногда оно приобретает форму «рыбьего зуба», или двух рядов смыкающихся зубов, или равноконечного креста и пр.5, осмысляемых соответственно как знак оберега (зубы) и как знак солнца (крест). Не случайно и в мифологических рассказах щель интерпретируется как окно в иной мир, недоступный обыденному взгляду: «В щелочку посмотрю: всё человечки такие маленьки бегают, не в одежде, а в лепестьях»6, т. е. в лохмотьях, рванье, что обнаруживает в них признаки лиминальных существ. О том, что мифический пришелец для проникновения в жилое пространство не довольствуется окном, а предпочитает воспользоваться «щелью» или «форточкой», свидетельствуют и материалы, принадлежащие иным локальным традициям. (Такая щель в других случаях приравнивается к двери.) И даже вполне обозначенное в быличке окно может выступать в качестве дыры, в которую, например, вылетают ночью на мороз, пробив при этом две остекленные рамы, сидевшие в подпечке куры7, что истолковывается как предзнаменование большого несчастья.
О тождестве осмысления щелей и окон, дверей, равно как и дымовой трубы, свидетельствует лирическая (тюремная) песня:

Ой ни дверей нету, ни око…
Ой нету ни окошечка,
Ни щелей нету, не протё…
Ой нету, не протёсано,
Только есть то одно тру…
Ой есть то труба дымова (курсив мой. – Н. К.)8.

На смену щелевым отверстиям со временем приходят волоковые окна, прорубленные в двух смежных венцах в половину диаметра каждого бревна сруба. Их ширина в полтора-два раза превышает высоту. Поскольку такое окно закрывается – «заволакивается» изнутри тесовой задвижкой, оно и называется «волоковым». Возникнув в глубокой древности, волоковые окна сохраняются в обиходе севернорусской деревни поныне, причем не только в подсобных, но и в жилых помещениях, где они прежде располагались по обе стороны от центрального, косящатого, окна, а позже стали прорубаться между венцами подклета. [Кстати, волоковые 133 окна встречаются и в церквах: например, в церкви Лазаря Муромского (XIV в.), находящейся ныне на территории музея-заповедника «Кижи».] Формы волоковых окон разнообразны: от прямоугольной до сложной, декоративно обработанной.

Косящатые, т. е. обрамленные косяками, окна появились в крестьянских домах не позже XVII в. (в княжеских палатах, возможно, уже в XIII в.). Поначалу подобные трехсоставные окна невелики по размеру, высотой в дватри венца. Будучи квадратными или почти квадратными9, они находятся в сложной соотнесенности с пропорциями самого сруба. В отличие от волоковых, косящатые окна в крестьянских избах не открывались. Иногда рама была частично подвижной. Однако даже в середине XX в. многие крестьянские дома строились с неоткрывающимися окнами.

В XVIII–XIX вв. получает распространение колодчатое окно. Его колода составлена из четырех тесанных топором массивных брусьев, прочно связанных между собой. С середины XIX в. тяжелые косяки и колоды стали заменяться легкими оконными коробками из пиленых досок. «Таким образом, в своем развитии окно последовательно изменяло свою форму и размеры, от горизонтально расположенного маленького светового отверстия – к квадрату и затем к вертикальному большому прямоугольному проему», – пишет И. В. Маковецкий10. Соответственно менялись и заполнители окна (бычий или рыбий пузырь, слюдяные пластины, стекло), и система его конструктивно-декоративного оформления. Причем широкое использование стекла в деревне для заполнения переплета деревянной рамы-оконницы относится ко времени не ранее начала XIX в.11 Тем самым загадка об оконной раме «Поля стеклянные, берега деревянные» имеет не такую уж давнюю историю.

Знаками магических функций, приписываемых окнам, служит декор наличников, создание которого имеет глубокие традиции. «Резные доски оконных наличников» обнаружены археологами на Неревском конце Новгорода в слоях XI–XIV вв.12 Заметим, что декор имели уже щелевидные и волоковые окна. Так, например, концы резной доски при волоковом окне могли имитировать формы петушьих гребней. В числе зооморфных покровителей жилища, изображаемых на оконных наличниках в севернорусских деревнях, фигурируют, к примеру, рога барана или быка, гребень петуха, силуэты птиц, коня, а подчас и ласки, в облике которой нередко появляется домовой-дворовой: «Ласка коней мучила. Заберется на коней – начнет щекотать. Кого не залюбит – до смерти замучает. А если любит – косички заплетает. Сама небольшая, шейка беленькая, ушки остренькие»13. Декор наличника некоторых каргопольских изб напоминает шкуру зверя. В крестьянских домах бассейна реки Сухоны на
431 досках наличников встречалось изображение рыбы. Как отмечает А. Б. Пермиловская, в декоре оконных наличников заложена идея безопасности жилища, которая достигается, в частности, «резьбой с орнаментацией магического характера, например, солярной символикой, росписью растительного характера, несущего идею плодородия и счастья в доме»14
...
Вместе с тем окно служит концентрированным выражением жилища. Обработку проемов, уподобляемых графическому символу самого дома, выявляет и исследует наряду с другими образами И. Е. Гришина16. Отметим, что подобный символ обнаружен уже в Неревском раскопе древнего Новгорода на двух наличниках, найденных в слоях конца XIII в.: на гладко выструганных досках имеется по три сквозных фигурных прореза, изображающих силуэт фасада церкви XII в."

Н. А. Криничная "Окно крестьянского жилища: к представлениям о границе и контактной зоне между мирами в севернорусской мифологии"